Флаг Родины над Севастополем

Весна боевого 1944 года властно вступила в свои права. Она уверенно шагала по нашей земле, продвигаясь все дальше на север. А навстречу ей от скованных льдом берегов Финского залива, как эстафета от фронта к фронту, ширилось решительное наступление Советской Армии. В январе войска Ленинградского фронта разорвали окончательно кольцо вражеской блокады вокруг великого города Ленина и совместно с войсками Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов разгромили крупную группировку фашистской армии на северо-западе нашей Родины. Второй сокрушительный удар был нанесен врагу в феврале — апреле на Правобережной Украине. Третий удар готовился по фашистским оккупантам в Крыму.

К началу Крымской операции войска 4-го Украинского фронта не имели локтевой связи с соседями.

3-й Украинский фронт еще в марте с боями вышел к Южному Бугу, форсировал его в нижнем течении и 10 апреля порадовал советский народ освобождением одного из красивейших южных городов, важного черноморского порта — Одессы. Тем самым крымская [253] группировка противника была лишена ближайшей и последней базы на северном берегу Черного моря. Морские и воздушные ее коммуникации удлинились почти вдвое, ухудшились связи с материком.

Наш левый сосед — Отдельная Приморская армия — находился за Азовским морем. Но эта армия продолжала прочно удерживать плацдарм на восточной оконечности Крымского полуострова и была в готовности поддержать действия войск 4-го Украинского фронта ударом в западном направлении.

Внезапно выпавший снег недолго прикрывал солончаковые степи Таврии и берега Сиваша. В первых числах апреля выглянуло яркое, по-южному горячее солнце, и всюду побежали мутные ручьи, унося с собой в Гнилое море прах недавних кровопролитных боев. Отогрелась израненная земля и начала одеваться в свой зеленый весенний наряд.

И тут окончательно определилась наконец дата начала наступления войск 4-го Украинского фронта. Мы должны были выступить 8 апреля.

Гитлер придавал огромное политическое значение удержанию Крымского полуострова. Присутствие там сильной группировки фашистских войск оказывало соответствующее влияние на позицию Турции, а также союзников Германии — Румынию и Болгарию. Кроме того, удерживая в своих руках Крым, противник сковывал действия нашего Черноморского флота, который был лишен основной своей базы — Севастополя.

Напрасно Антонеску взывал к милости фюрера, умоляя его эвакуировать с Крымского полуострова и вернуть домой семь румынских дивизий. Даже реальная угроза краха марионеточного режима Антонеску и выхода Румынии из войны не подействовала на Гитлера. Он решил удерживать Крым до последнего румынского солдата и даже усиливал 17-ю армию за счет войск, уцелевших после разгрома фашистской группировки на Таманском полуострове.

Гитлеровцы продолжали лихорадочно укреплять свои позиции и на Перекопском перешейке, и на южном берегу Сиваша, и под Керчью. В то же время они восстанавливали укрепленный район на подступах к Севастополю, старались приспособить для себя наши старые оборонительные сооружения, обращенные фронтом на [254] север. И хотя Гитлер требовал от своих генералов во что бы то ни стало удержать Крым, они втихомолку принимали меры на случай поражения: разрабатывали и соответствующим образом обеспечивали эвакуацию своих войск морем в Румынию.

Но не удалось гитлеровцам ни отсидеться за укреплениями, ни эвакуироваться в Констанцу. Кровавых палачей, почти целых два года грабивших и терзавших Крым, ждала неотвратимая расплата.

Выше уже говорилось, что войскам 4-го Украинского фронта в Крымской операции отводилась первостепенная роль. Наносившая вспомогательный удар со стороны Керчи Отдельная Приморская армия с выходом в центральные районы Крыма тоже должна была влиться в состав нашего фронта. С моря операция обеспечивалась кораблями и морской пехотой Черноморского флота и Азовской военной флотилии. А в тылу врага нам помогали отважные крымские партизаны, которых к тому времени насчитывалось немало.

Еще в самом начале оккупации Крыма там было создано 24 партизанских отряда. Костяк их составили военнослужащие из частей, прикрывавших отход наших войск. Позднее отряды объединились в бригады, во главе которых, стали, как правило, опытные командиры, такие, как М. А. Македонский, В. С. Кузнецов, Н. К. Котельников, Ф.И. Федоренко, Ф. С. Соловей, Г. Ф. Свиридов. Штабом партизанского движения руководил полковник А. В. Мокроусов — искусный подпольщик, участник революции 1905 года и видный деятель партизанского движения в тылу Врангеля в 1920 году. Начальниками районов формирования партизанских отрядов были секретари райкомов партии А. А. Сацюк, И. Г. Генов, Г. Л. Северский, И. М. Бортников, В. В. Красников. Важные задачи решали также: в Ялте — А. Казанцев, в Евпатории — Ф. Павлов, в Керчи — И. Пахомов и А. Козлов.

Общее руководство партизанским движением в Крыму осуществлял секретарь Крымского обкома КПСС В. С. Булатов.

Федора Ивановича очень это расстроило. Срок, установленный И.В. Сталиным для полной ликвидации остатков фашистских войск, показался ему нереальным. Я постарался успокоить его, стал доказывать, что у нас все-таки есть шансы выполнить задачу, поставленную Верховным Главнокомандующим.

Толбухин заметно оживился и тут же предложил мне вылететь на По-2 к мысу Херсонес с тем, чтобы на месте организовать дело. Одновременно командующему 8-й воздушной армией было приказано топить транспорты противника на подходе к мысу Херсонес и закрыть туда доступ для вражеской авиации.

В течение 10 и 11 мая противник продолжал удерживать этот последний клочок крымской земли. Наибольшие неприятности нашим войскам причиняла зенитная артиллерия гитлеровцев, поставленная на прямую наводку.

В ночь на 12 мая мы тоже стянули к Херсонесу значительное количество артиллерии, провели здесь мощную авиационную подготовку, и с рассветом части Приморской армии, а также 10-й стрелковый корпус 51-й армии и несколько подразделений из 19-го танкового корпуса пошли в решительную атаку. На этот раз противник не смог оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления. Видимо, он был уже деморализован.

Вскоре командир 10-го корпуса генерал-майор К. П. Неверов доложил, что его полки вышли к морю и видят на поле бесчисленное количество убитых. «Откуда убитые-то? — удивился я. — Ведь настоящего боя еще не было». Но тут подъехал офицер связи и подтвердил, что он тоже «лично видел горы трупов». Загадку эту неожиданно разрешил сам К. П. Неверов. Когда он приблизился к тому месту, где виднелось «бесчисленное количество убитых», оказалось, что на земле лежат... живые солдаты и офицеры противника, притворившиеся мертвецами. Пропустив мимо наши танки, «убитые» бодро вскочили перед советскими автоматчиками и подняли вверх руки.

К полудню 12 мая ни одного вооруженного врага на территории Крыма не осталось. Остатки 17-й немецкой [277] армии были пленены. Лишь наиболее оголтелые гитлеровцы, боясь суровой кары за содеянные ими преступления, рискнули выбраться в открытое море на лодках, плотах, бочках. Но все они либо нашли свою погибель в волнах, либо были взяты в плен нашими моряками.

За годы войны мы привыкли ко всякого рода измышлениям и лжи геббельсовского ведомства пропаганды. Однако на сей раз этот трубадур фашизма превзошел самого себя: он заявил на весь мир, что «эвакуация немецких войск из Крыма в Румынию явилась выдающимся достижением гитлеровской стратегии». В действительности же эта стратегия обошлась Германии очень дорого. В боях за Крымский полуостров враг потерял свыше 111 тысяч человек убитыми и пленными, а также всю боевую технику, какая имелась на вооружении в 17-й немецкой армии и румынских дивизиях. Большие потери понесли также вражеская авиация и флот.

С ликвидацией Крымской группировки противника обстановка на Черном море резко изменилась в нашу пользу. Советский Черноморский флот и советская авиация получили возможность более эффективно действовать на вражеских коммуникациях. И наоборот, фашистское командование, потеряв Севастополь, вынуждено было базироваться только на порты Румынии и Болгарии.

Поражение немецко-фашистских войск в Крыму окончательно подорвало авторитет гитлеровской Германии среди стран, расположенных в бассейне Черного моря. В частности, пересмотрело свои внешнеполитические позиции турецкое правительство и наотрез отказалось от вооруженного выступления против Советского Союза.

В освобожденных городах и селах Крыма повсеместно проходили в те дни митинги, на которых трудящиеся взволнованно говорили о нашей великой Родине, о Коммунистической партии и склонили свои головы перед светлой памятью тех, кто отдал жизнь в борьбе с ненавистными иноземными захватчиками.

С гор и из лесов возвращались крымские партизаны. Их встречали восторженно. За период борьбы в тылу противника они истребили более 29 тысяч гитлеровцев, [278] взорвали 78 воинских эшелонов и уничтожили большое количество вражеской боевой техники.

Войска наслаждались заслуженным отдыхом. Пользуясь случаем, наши солдаты и офицеры совершали экскурсии по историческим местам, любовались красотами крымской природы, хотя все здесь напоминало еще о варварстве оккупантов. Гитлеровцы вырубили многие прекрасные насаждения, не пощадив даже всемирно известного Никитского ботанического сада. Знаменитые крымские пляжи были обнесены колючей проволокой. Прибрежные санатории фашисты превратили в доты; в стенах дворцов зияли пулеметные амбразуры и бойницы для артиллерийских орудий.

Но как ни заманчив был отдых под благодатным крымским солнцем после долгих месяцев напряженных боев, мысли всех устремлялись туда, где еще продолжалась упорная борьба с немецко-фашистскими захватчиками. Все мы, от рядового солдата до командующего фронтом, с нетерпением дожидались приказа о переброске.

Одна за другой покидали дивизии Крым. Потом дошла очередь и до нас. Ф.И. Толбухин (теперь уже генерал армии) получил назначение на должность командующего войсками 3-го Украинского фронта, я был назначен начальником штаба этого же фронта.

Эти новые назначения мы восприняли как своего рода награду. Они свидетельствовали о большом доверни к нам со стороны Центрального Комитета партии и Советского правительства. Ведь 3-й Украинский фронт предназначался для активных действий у «ворот» Балканского полуострова. Там назревали важные события...

Я сразу же заторопился с отъездом. Условился с Федором Ивановичем, что вылечу на несколько дней раньше его, чтобы подготовить ему подробные доклады об обстановке и состоянии войск. Меня тепло проводили мои боевые товарищи: М.М. Пронин, Т. Т. Хрюкин, М. Я. Грязнов и другие. Они пожелали мне всяческих "успехов" и просили не забывать пережитого вместе на Миусе и Молочной, в Таврии и Крыму.

Когда взлетел самолет, над морем поднималось солнце. Его лучи играли на волнах, переливаясь всеми цветами радуги. Правее внизу в голубой оправе своих знаменитых бухт лежал разрушенный Севастополь. [279] В его гавани уже стояли боевые корабли Черноморского флота.

Бросил взгляд вверх и увидел четверку краснозвездных «ястребков». Это, видимо, Хрюкин выслал эскорт для сопровождения нашего совсем беззащитного Ли-2. Вскоре под нами появился мутный Сиваш. Берега Гнилого моря казались непривычно пустынными. Всего полтора месяца назад здесь неумолчно гремели пушки, а теперь вдруг такое безлюдье и тишина. Но рассудок подсказывал, что тихо пока только здесь, где уже прошел с боями наш неустрашимый, несгибаемый, скромный в своем легендарном величии простой советский солдат. А там, на западе, вдоль всего необозримого фронта, от студеного Баренцева моря до теплого Черного, все еще гремят и гремят пушки.

Мой путь лежал туда. И заботы мои были уже далеко от Крыма.

Вот порвалась и последняя ниточка, связывающая меня с освобожденным от врага полуостровом: четверка истребителей, покачав крыльями, отвалила в сторону и повернула на свой аэродром. Прощай, Крым!

Издание: Бирюзов С.С. Когда гремели пушки. — М.: Воениздат, 1961.
Книга: militera.lib.ru/memo/russian/biryuzov1/index.html